Однажды в Париже - Дарья Плещеева

Парфюмер развел руками.

– Я человек маленький, мадам. Не дворянин, не придворный, – сказал он. – Я не могу указывать вашей милости… Но только знайте: Парижу любовь его преосвященства к кошкам кажется очень подозрительной. Для вас же лучше от них избавиться или хоть свести их число к разумному…

– Ах, все это я знаю! Я подумаю… Бернадетта!

– Она вышла, мадам, – сказала Сюзанна, помогавшая мэтру Барре расправлять складки. – Ну вот, все платье с изнанки смочено эссенцией.

Эта стройная синеглазая брюнетка была незаконнорожденной. Ее родители, две знатные особы, тайно отправили так некстати образовавшегося младенца в деревню к кормилице. Обычно такие дети, десятками появлявшиеся на свет по всему королевству, мёрли как мухи, но Сюзанна выжила и, как умела, начала прокладывать себе дорогу к богатству и удачному замужеству. Добравшись до столицы, девушка некоторое время мыкалась в поисках работы, едва не угодила в бордель дядюшки Пежо, что на Королевской улице, но в конце концов устроилась белошвейкой в мастерской мадам Оденкло. Там-то ее и заприметила домоправительница кардинала и взяла к себе в услужение. Сюзанна, будучи девушкой неглупой, поняла, что птица удачи наконец-то обратила на нее внимание. В Пале-Кардиналь стоило служить хотя бы ради выгодных знакомств. А что касается разных неудобств, вроде кошачьей вони, приставаний Жана или нередких вспышек раздражения госпожи де Комбале, то на эти «мелочи» юная камеристка старалась не обращать внимания…

Сюзанна и мадам разом склонились над платьем.

– По-моему, это еще хуже, чем было, госпожа, – честно сказала камеристка.

– Подождите, подождите, это лишь первое впечатление! – засуетился парфюмер. – Пусть платье проветривается хотя бы два дня…

– Что ж, выбирать не приходится. Теперь несите розовое, – велела мадам де Комбале. – Оно тоже «благоухает». Мэтр, а не помогут ли тут курения? Нет ли у вас состава, чтобы окуривать одежду?

– Есть составы, которыми окуривают во время чумы, мадам. И уж не знаю, возможно ли… – в замешательстве отвел глаза Барре.

– Эти кошачьи ароматы хуже всякой чумы! – решительно отрезала де Комбале. – Сегодня же к вечеру доставьте вашу курительную смесь в необходимом количестве!..

Пока мэтр Барре, отдуваясь и краснея, помогал хозяйке Пале-Кардиналь спасать платья и юбки, другая камеристка, Бернадетта, стояла перед отцом Жозефом.

– Этот парфюмер восстанавливает госпожу против кошек его преосвященства, – докладывала она. – Мэтр внушает ей, будто в котах сидят демоны.

– Так многие считают, дитя мое, – добродушно отвечал монах.

– Но он уговаривает госпожу избавиться от кошек!

– Не так уж это глупо, если подумать… Моя ряса тоже порой «благоухает» кошатиной. Но ничего подобного не случится. Мы должны оставить его преосвященству эту маленькую забаву и утеху ради отдохновения и успокоения его мятущейся души, изнывающей под тяжким бременем ответственности за благополучие Франции. Так что попробуй-ка лучше внушить своей госпоже, что мир в доме важнее маленьких неприятностей с запахом. В конце концов, пусть она купит себе новые платья. А деньги на это у кардинала найдутся непременно.

– Я попытаюсь, святой отец…

– Ты это сделаешь, дитя мое. – В голосе монаха лязгнул металл. – Иначе за что же тебе деньги платят?

– Я сделаю, что смогу, святой отец… – заметно побледнела девица. – Но… может быть, можно убрать хотя бы нового кота его преосвященства? Это ужасный зверь, святой отец! Мы все его боимся!

– Ступай, дитя мое. Ступай! Все в руках Господа…

Коты и кошки кардинала были лишь одной из многих забот отца Жозефа. Но хвостатые злоумышленники хотя бы сидели в Пале-Кардиналь! А вот недавно объявившуюся незаконную дочь его преосвященства пришлось ловить по всем окрестностям Парижа. Загадочная девица бродила по кабакам и притонам и утверждала, ни много ни мало, будто она – плод грешной любви первого министра Франции и королевы-матери Марии Медичи! Понятно, что возмутительницу спокойствия быстренько изловили и отправили в женский монастырь под Пуатье – подальше от ушей парижских обывателей. Но неприятный осадок в умах парижан остался. В том числе и у отца Жозефа. И до сих пор он так и не смог ответить себе на назойливый, как осенняя муха, вопрос: не была ли эта история началом интриги старой королевы, отправленной в изгнание в Брюсселе и даже оттуда норовившей пакостить французскому двору и первому министру своего сына-короля?

Старый капуцин знал, что подобная история, но с более печальными последствиями, приключилась лет двадцать пять назад далеко на востоке, в загадочной Московии. В соседнем Польском королевстве объявился человек, его отчего-то приняли за наследника московского престола, дали ему войско, и началось такое, чего врагу не пожелаешь!

В общем, от всевозможных самозваных претендентов нужно избавляться решительно и сразу. И если девица – еще полбеды. Хуже, когда в сыновья знатной особы рвется молодой человек, не имеющий ни чести, ни совести…

О связи между королевой-изгнанницей и Ришелье при дворе говорили почти открыто. Если бы у них было общее дитя, притом мальчик, сейчас этому младенцу исполнилось бы лет шестнадцать. Не тот, конечно, возраст, чтобы самостоятельно интриговать, но в умелых руках такая «игрушка» могла стать очень опасной…

Несколько дней спустя, все еще размышляя об этом и перебирая в уме все возможные выходки королевы-матери, отец Жозеф вошел в кабинет его преосвященства.

Арман Жан дю Плесси, кардинал Ришелье, по прозвищу «Красный герцог», неважно себя чувствовал. Его знобило, и колени его преосвященства поверх мантии были заботливо укутаны толстым шерстяным одеялом, выкрашенным в цвета французской короны. Секретари, сидя за столами, молча скрипели перьями, пажи, стоя у дверей, ждали приказаний. А кардинал беседовал с большой белой кошкой.

– Ну же, ступай ко мне, Мариам! – звал он, похлопывая себя по колену. – Прыгай сюда, ложись, согрей меня!.. Ну?.. А я почешу тебе за ушком…

Но вместо Мариам к нему вспрыгнул похожий на маленького тигра полосатый Фелимор, привезенный из Англии.

– Я вас не ждал, сэр Фелимор, – ласково пожурил кота его преосвященство, – но я благодарен вам за проявленное внимание…

Отец Жозеф помнил всех котов и кошек в Пале-Кардиналь поименно. Знал он также, что животные каким-то непостижимым образом лечат кардинала от его хворей. Например, одолеваемый головной болью, его преосвященство немедленно ложился в постель, приказывал опустить шторы, повязать себе лоб прохладным полотенцем и впустить котов. Пушистые нахлебники тут же забирались на кардинальское ложе, устраивались на подушках, клали мордочки и лапы на высокоумную голову, и это оказывалось лучшим лекарством!

Отношения между кардиналом и капуцином сложились почти дружеские и имели весьма давнюю историю. Они познакомились еще в пору, когда молодой, новоиспеченный епископ Люсона Арман дю Плесси посетил местный монастырь ордена в порядке ознакомления с вверенным ему диоцезом. Два амбициозных молодых человека быстро нашли общий язык и поняли, что их цели во многом совпадают, а в средствах оба и вовсе не были стеснены. Так что когда герцог Ришелье наконец стал кардиналом и занял специально построенную для него придворным архитектором Лемерсье резиденцию напротив Лувра, вопрос о назначении начальника канцелярии его преосвященства не стоял. Отец Жозеф и четыре его брата-капуцина стали самыми верными и преданными помощниками Ришелье в нелегком деле укрепления государства и веры. Отец Жозеф, будучи весьма принципиальным и щепетильным во всем, что касалось внутренней и даже внешней политики, в то же время старался не перечить кардиналу по мелочам, тем более его привязанностям и слабостям. Потому все, что касалось кошек, было своеобразным табу в Пале-Кардиналь. Капуцин понимал: его преосвященство очень нуждается в собеседниках, которым не нужно угрожать, которых не нужно убеждать, которые приносят одну лишь радость. И то, что придворные пытались умилостивить Ришелье, даря ему кошек необычной окраски, отца Жозефа забавляло.

Вот только называть абсолютно черного кота Люцифером, пожалуй, не стоило: при дворе, да и во всем Париже, развелось немало потомственных и несокрушимых дураков…

– Вы с новостями, мой друг? – спросил Ришелье, заметив капуцина.

– Новостей нет, – как всегда немногословно ответил тот. – Его величество по-прежнему занят высокими искусствами.

– А-а… Это самая лучшая новость! Пока его величество занят высокими искусствами, наши интриганки к нему не подберутся…

Король Людовик Тринадцатый увлекался самыми неожиданными вещами. Он был страстным охотником, и саморучное изготовление силков и сетей еще можно было считать оправданным. Но однажды ему пришло в голову сшить кожаные штаны, и он их действительно сшил!